Юмэмакура Баку. Онмёдзи. Книга 2.

Скромный монах

1

Задумчивый Хиромаса пришел в дом Абэ но Сэймея осенним вечером.
Он всегда ходит в дом Сэймея один.
Хиромаса – сын Его высочества принца Хёбукё-но мико, первого сына императора Дайго, а значит, является придворным третьего ранга. В его жилах течет безупречная кровь, и уж конечно он вовсе не такого положения человек, чтобы в такое время суток выходить из дома пешком, не на повозке, и без слуг, однако Хиромаса иногда совершает невероятные поступки.
Вот и когда была похищена императорская бива по имени Гэндзё, он ходил глубокой ночью к воротам Радзёмон, взяв с собой лишь одного пажа.
В нашей повести Хиромаса – воин безупречного происхождения.
Итак.
Хиромаса как обычно прошел в ворота дома Сэймея, и с его губ сорвался тихий вздох.
Тут было осеннее поле.
Желтые венчики патринии, астры, гвоздика, клематис – эти травы, и множество других, чьи названия Хиромаса не знал, заполонили весь сад. Тут колышется на ветру стебли ковыля, глядишь, а там – поляна диких хризантем и цветы гвоздики цветут, смешиваясь друг с другом – и так везде. Рядом с китайской изгородью сгибает ветви под тяжестью мелких красных цветов куст леспедецы. Кажется, что за садом никто не ухаживает. Все выглядит так, словно травам позволено расти по всему саду, где они захотят. Все это словно…
- Лесная поляна! – по лицу Хиромасы было видно, что ему хочется так сказать.
И все же, Хиромаса не испытывал отвращения к этому саду Сэймея, в котором свободно цветут полевые цветы. Ему даже немного нравилось. Наверное, потому, что цветы не просто цвели сами по себе, где вырастут, а за всем этим крылась воля Сэймея.
Сад выглядел не просто лесной поляной, в нем был какой-то необычайный порядок. Что именно и как – словами выразить сложно, но эта странная упорядоченность превращала сад в приятную глазу картину.
Вот какое было первое впечатление: не было цветов, которых росло больше других. И при этом, не было трав, которые росли бы в одинаковом количестве. Каких-то видов было больше, каких-то – меньше, словно по чьему-то безумному пожеланию.
Хиромаса не знал, случайно ли так вышло, или на то была воля Сэймея. Он не знал, но полагал, что в какой-то форме воля Сэймея сказалась на этом саду.
- Сэймей, ты здесь? – позвал Хиромаса куда-то вглубь дома. Однако оттуда никто не отозвался.
Кто бы ни вышел его встречать, человек или животное, это все были бы сикигами, служебные духи, которыми пользуется Сэймей. Когда-то даже был случай, что его встречала мышь, говорящая по-человечески. Поэтому Хиромаса посмотрел не только вглубь дома, но и вокруг себя, и даже внимательно посмотрел под ноги, но никто не появился. Лишь осеннее поле было вокруг.
- Нет дома? – и стоило ему так прошептать себе под нос, как он почувствовал в воздухе сладкий аромат. Неописуемо приятный запах растекался вокруг. Казалось, что в каком-то из слоев воздуха этот запах был сильнее, и в зависимости от поворота головы он становился то сильнее, то слабее.
- Хм, - Хиромаса качнул головой. Что это за запах? Понятно, что это запах какого то цветка. Хризантема? Нет, пожалуй, не хризантема. В нем больше сладости, чем в аромате хризантем. Чудесный, ароматный запах. Запах, сводящий с ума.
Словно по зову этого аромата, Хиромаса пошел через сад. Шагая по траве, он обогнул угол дома. Солнце к тому времени уже зашло за край горы. Вечерний сумрак постепенно наползал из тени дома и тени ограды, и распространялся в воздухе.
И тут перед Хиромасой оказалось дерево высотой примерно в три человеческих роста. Знакомое дерево. Он и раньше видел его, когда приходил в дом Сэймея. Однако сегодня оно не такое как всегда: все ветки покрыты чем-то желтым, напоминающим то ли цветы, то ли плоды. Похоже, что запах шел именно от этого дерева. Чем ближе Хиромаса к нему подходил, тем гуще становился запах.
Хиромаса остановился перед деревом, потому что в ветвях этого дерева что-то двигалось. Белесый человеческий силуэт. Похоже, что кто-то взобрался на дерево и что-то там делает.
Раз – и к ногам Хиромасы упало нечто. Он пригляделся, и обнаружил ветку дерева, плотно усаженную теми толи цветами, то ли плодами.
- Раз уж они так сильно пахнут, значит, это не плоды, а цветы, - решил для себя Хиромаса.
И тут упала еще одна ветка. Послышался тихий звук ломаемых ветвей. Тень наверху дерева тонкими пальцами отламывала цветущие ветки и бросала их на землю.
Если приглядеться, то вся земля под деревом была укрыта как мягким ковром этими желтыми цветами.
Однако, была одна странность: движения человеческой тени наверху не тревожили ни одну ветку, несмотря на то, что эти ветки были плотно усыпаны цветами. Казалось, что тело этой человеческой тени – воздушно, и легко проскальзывает между листьями и ветками.
Хиромаса вгляделся, пытаясь понять, чья же это тень наверху. Но чем пристальнее он вглядывался, тем больше расплывались черты лица тени, глаза, нос, рот, контуры лица словно бы затуманивались. Вроде и видно, но определенности нет.
Словно бы там был призрак человека.
- Сикигами? – и только Хиромаса так подумал, как призрачное лицо человеческой тени вдруг стало ясно видно.
Он улыбался.
- Сэймей… - пробормотал Хиромаса, и тут…
- Эй, Хиромаса! – позвали его откуда-то из-за спины.
Хиромаса обернулся, а там на открытой веранде своего дома в белом легком каригину сидел, скрестив ноги, Сэймей. Правый локоть положив на праве колено, и на согнутую правую руку устроив подбородок, Сэймей улыбаясь, разглядывал Хиромасу.
- Сэймей, ты же сейчас, на том дереве…
- Неа. Я - уже давно тут сижу.
- Но, на дереве…- Хиромаса обернулся к дереву. Но в ветвях уже не было человеческой тени.
- Сикигами? – Хиромаса повернулся обратно к Сэймею.
Тот поднял голову с руки и ответил:
- Ну, да.
- А что ты поручил сикигами?
- Ты видел.
- Да, я понимаю, что я видел. Человек на том дереве ломал и бросал вниз цветущие веточки.
- Именно.
- Просто я не понимаю, зачем это было, поэтому я тебя спрашиваю!
- Скоро поймешь.
- Скоро?
- Угу.
- Да и скоро – не пойму. – простодушно буркнул Хиромаса.
- Ладно тебе, Хиромаса! У меня здесь саке приготовлено. Давай выпьем немного, спокойно любуясь садом, и ты все поймешь.
- Н-ну…
- Иди сюда! – справа от Сэймея стоял круглый поднос, на котором были расставлены кувшин с саке и две чашечки. На тарелке горой лежала сушеная рыба.
- Ну, ладно, иду, так и быть. – Хиромаса поднялся из сада на веранду и сел сбоку от Сэймея. – Хорошо ты тут все устроил! Похоже, ты заранее знал, что я приду!
- Хиромаса! Если ты не хочешь мне сообщать о своем приходе, не бормочи себе под нос, когда переходишь мост Итидзёмодорибаси!
- А я опять что-то сказал там?
- А ты разве не бормотал: «Интересно, Сэймей, ты дома?»
- То есть тебя твой сикигами из под моста оповестил?
- Хе-хе, - красные губы Сэймея изогнулись в прозрачной улыбке. Он взял в руки кувшин и наполнил две чашечки саке. Правда это были не просто чашечки. Они были из ляпис-лазури.
- Ого! – воскликнул Хиромаса. – Это же лазурь! – он взял чашку в руки и внимательно вгляделся. – Ну, ну, и вино в них тоже не простое, а.
В чашках была налита красная жидкость, по аромату было понятно, что это саке, но оно отличалось от всего саке, что знал Хиромаса.
- Попробуй, Хиромаса! – сказал Сэймей.
- А там яда-то нет?
- Не волнуйся! – и Сэймей первым поднес чашечку к губам. Глядя на него, Хиромаса тоже отпил. Он немного подержал красную жидкость во рту, а потом медленно проглотил.
- Хм, однако… - он резко выдохнул, - кажется, оно проникает в стенки желудка!
- И чашки, и саке прибыли из страны Тан.
- О, из Тан?
- Угу.
- Ох уж этот Тан, кажется, там собраны все необычные вещи мира!
- Из Тан прибыли не только эти две чашки, еще и учение Будды, и истоки Оммё, из Тан и из Индии. А еще, - Сэймей перевел взгляд на дерево в саду, - прибыло и оно…
- И оно?
- Османтус.
- Хм.
- Каждый год в это время его цветы пахнут.
- Знаешь, Сэймей! Человек, вдохнув такой аромат, непременно вспомнит о своей любимой женщине, наверняка!
- О, а у тебя есть, а, Хиромаса? – спросил Сэймей.
- А? Что?
- Ну же! Любимая женщина! Ты сейчас сказал, что когда вдыхаешь аромат этих цветов, то вспоминаешь о любимой женщине, сказал же?
- Не, нет! Это я не про себя говорил! Это я про людей, что такое настроение бывает... – Хиромаса отвечал, пытаясь выкрутится. Сэймей с едва заметной усмешкой на алых губах, наслаждаясь, наблюдал за Хиромасой. И вдруг его взгляд переместился.
- Ого, смотри!
Проследив за взглядом Сэймея, Хиромаса повернулся. Взгляд остановился на том самом дереве - османтусе. В воздухе под деревом висела какая-то призрачная дымка. Ночная темнота уже давно поглотила весь сад. И в этом темном воздухе сгущалось нечто, источающее призрачное фосфорицирующее сияние.
- Что это? Там?
- Я же тебе уже говорил, что скоро поймешь.
- Слушай, это имеет какое-то отношение к сломанным и брошенным там веткам?
- Вроде того…
- Вроде чего?
- Смотри тихо! – приказал Сэймей.
Пока они переговаривались, нечто в воздухе становилось все гуще, и даже начало принимать какую-то форму.
- Человек? – тихо прошептал Хиромаса.
Пока они смотрели, в воздухе соткался силуэт девушки, одетой в многослойное каракоромо с длинным шлейфом.
- Каору! – сказал Сэймей.
- Каору?
- Сикигами, которой в это время года я поручаю заботиться обо мне.
- Что…
- Правда, это не на долго, всего десять дней, пока не опадут цветы… - и Сэймей отпил виноградное вино из чашечки.
- Но Сэймей, какое это имеет отношение к сломанным веткам на земле?
- Хиромаса! Вообще-то, знаешь ли, создать сикигами – по-своему сложная работа. Я устлал землю под деревом цветами, чтобы было проще вызвать Каору.
- Что это значит?
- Вот пример, Хиромаса. Если тебе вдруг скажут прыгнуть в холодную воду, ты прыгнешь?
- Если это будет приказ Императора, то прыгну, пожалуй.
- Но для этого тебе понадобится определенное мужество.
- Угу.
- Но, если перед этим ты сначала погрузишься в чуть теплую воду, тебе будет проще погрузиться следом в холодную, согласись.
- Да, пожалуй.
- И те цветы на земле – тоже самое! Когда вызываешь древесный дух в качестве сикигами, заставить его внезапно выйти из дерева – это как холодная вода. Древесному духу легче выйти наружу, если воздух вокруг будет пропитан его собственным запахом.
- Вот как.
- Вот так.
Сэймей посмотрел в сад.
- Каору! – позвал он, - Пожалуйста, подойди сюда и поухаживай за Хиромасой, налей ему.
- Да, - ответив лишь движением губ, Каору легчайшими шагами двинулась к веранде. Беззвучно, как облачко, взойдя на веранду, она опустилась на колени рядом с Хиромасой. Взяв в руки кувшин, Каору наполнила его опустевшую чашечку.
- Спасибо, - приняв чашечку с вином, Хиромаса почтительно поднес ее ко рту – и выпил одним глотком.

2

- А знаешь, Сэймей! Я в последнее время начал понимать почтенного Сэмимару, почему он вот так затворником живет в хижине у горы Осака-яма. – вздыхал Хиромаса, выпивая красное вино.
- Что с тобой? Внезапно!
- Ну, я тоже ведь о чем-то думаю…
- О чем думаешь?
- О том, что человеческие желания – очень печальная штука. – Хиромаса говорил очень серьезно.
Сэймей вгляделся в его серьезное лицо:
- Что-то случилось, Хиромаса?
- Не настолько серьезно, чтобы говорить «случилось»… Ты же знаешь, что вчера от болезни умер настоятель Ёкава?
- Да, - кивнул Сэймей.
Ёкава – один из трех храмов на горе Хиэйсан, кроме него есть еще Западный зал и Восточный зал.
- Вот, этот настоятель был отнюдь не простым человеком! И службы знал, и глубоко веровал, и даже когда заболел, каждый день читал сутры! Такой человек! И когда он преставился, все решили, что уж он-то точно отправился прямиком в рай, но…
- Все ошиблись?
- Ага.
Когда закончились похороны настоятеля, прошло и сорок девять дней, один из младших монахов поселился в его келье. Однажды этот монах вдруг взглянул на полку, и увидел на ней простой кувшин из грубо обожженной глины. Преставившийся настоятель при жизни наливал в нее уксус. Монах без какой либо задней мысли взял кувшин и заглянул внутрь…
- А там, представляешь, Сэймей! Там, внутри, свернулась кольцами черная змея! И своим красным языком вот этак, раз, раз, трясет!
В тот вечер во сне монаху явился преставившийся настоятель, и обливаясь слезами, сказал: «Я, как вы все видели, бесконечно молился о рае, читал молитвы, и до самого конца не имел никаких лишних мыслей, и вот перед самой смертью я случайно подумал о кувшине с уксусом, который стоит на полке. В чьи он руки попадет после моей смерти? И эта мысль, единственный раз в момент смерти возникшая в моей голове, привязала меня к этому миру, я превратился в змею и свил гнездо в кувшине. А потому я до сих пор не достиг рая. Прошу, пожалуйста, поставьте этот кувшин на алтарь во время молитв, как жертву».
Когда так сделали, змея из кувшина исчезла, а монаху перестал во сне являться настоятель.
- Представляешь, и это настоятель с горы Хиэй! А уж простому, обычному человеку и подавно невозможно отказаться от желаний и достичь просветления.
- Хммм…
- И знаешь, Сэймей! Получается, что если в душе есть желания, то стать буддой - невозможно, вот так…
У Хиромасы от выпитого покраснели щеки.
- Мне кажется, что если у кого в душе нет хотя бы крошечного желания, то это уже не человек… А значит, … - Хиромаса осушил чашку, - Я хочу остаться человеком. Я так думаю последнее время, понимаешь, Сэймей!
Хиромаса говорил очень серьезно.
В пустую чашку Каору подливала вино.
В сад уже давно пришла ночь.
Непонятно когда, но в доме тут и там зажглись мерцающие светильники.
Сэймей тепло смотрел на раскрасневшегося Хиромасу.
- Человек не может стать буддой, - коротко сказал он.
- Не может?
- Да, не может.
- И даже самые великие монахи?
- Угу.
- Сколько бы тяжелые посты и медитации не выдерживали?
- Да.
Хиромаса молчал, словно пытаясь проглотить и уместить в животе слова Сэймея, потом:
- Это ведь, это - очень печально, Сэймей!
- Хиромаса. Идея, что человек становится буддой – обман. И в учении Будды меня всегда поражало, что оно настолько полно обладает пониманием основ устройства земли и неба, и при этом в одном этом самом пункте почему-то… Но недавно я пришел к пониманию: благодаря этому обману люди поддерживают учение Будды, благодаря этому обману люди спасаются. Вот так.
- ...
- Назвать человеческую сущность «Буддой» - это один из видов сю! Все, что живое и живет, все – будда, и это сю. Если попробовать предположить, что человек становится буддой, то это значит, что человек становится буддой благодаря сю.
- Хмм…
- Успокойся, Хиромаса. Пусть человек будет человеком. А Хиромаса – Хиромасой.
- Разговоры о сю я толком не понимаю, но пока я слушал тебя, мне почему-то стало легче.
- Кстати, а почему ты внезапно заговорил про все эти желания и прочее? Что, это как-то связано с твоим сегодняшним делом?
- А, так и есть, Сэймей. Знаешь, я из-за Каору как-то позабыл сказать, но я ведь к тебе сегодня по делу пришел!
- Какое дело?
- Это, понимаешь, это такое вот, трудное дело.
- Даже так?
- Представь, у меня среди знакомых есть художник по имени старик　Кансуй, он живет на юге Столицы.
- Гм.
- Хотя его зовут «старик», лет ему всего 36, так вот. Он и буддийские свитки рисует, и, если попросить, может легко и быстро расписать бамбуком, сосной или карпами и ширму, и веер. И вот этот человек сейчас попал в очень неприятную ситуацию. И, еще вчера, он ко мне пришел, а я расспросил его обо всем, но, по всему судя, я сам с этим делом не справлюсь. Все это похоже на работу, которая в твоем ведении, Сэймей. Ну, вот, поэтому я сегодня пришел к тебе.
- Моя там работа или нет – не важно, Хиромаса. Просто расскажи мне об этом старике Кансуе.
- Ага, - кивнул Хиромаса, - Понимаешь, дело вот в чем… - начал он рассказ.

3

Какое-то время назад на западе Столицы объявился буддийский монах Сэйэн-хоси, который на разных перекрестках останавливался и показывал людям фокусы, этим он и зарабатывал. Он превращал обувь – и шлепанцы, и дзори - в щенков, и пускал их бегать вокруг, а еще доставал из-за пазухи лису и заставлял ее рычать. Питался на деньги, которые ему бросали зрители, но его магию ценили.
Иногда он приводил откуда-то лошадь или корову, и показывал всем фокус: залезал в зад, а вылезал изо рта.
Кансуй случайно однажды проходил мимо и это увидел. Он давно уже интересовался таинственной магией, а тут, увидев это волшебство, совершенно сошел с ума! Он стал ходить за Сэйэном, узнавать, на каком перекрестке он сегодня дает представление, а на каком будет стоять завтра, и постепенно возжелал и сам научиться всей этой магии. Это желание все росло, и однажды старик Кансуй обратился к преподобному Сэйэну.
- О, не могли бы Вы научить меня своей магии?
И тогда Сэйэн сказал ему в ответ:
- Эту магию так просто нельзя открывать людям! – в общем, отказал.
Однако старик Кансуй не отступился.
- И все же, прошу Вас, непременно…
- Ну, что с тобой поделать… Ладно, если ты действительно искренне хочешь научиться магии, то есть один способ.
- Значит, Вы меня научите?
- Погоди. Учить тебя буду не я. Я тебя провожу к одному Господину, а Он тебя научит. Я могу только одно: проводить тебя к Нему.
- Что ж, прошу Вас!
- Только сначала ты должен пообещать кое-что. Сможешь сдержать обещание?
- Что угодно!
- Первое, с сегодняшнего дня в течение недели тайком от других людей поститься и очистить свое тело, затем приготовить новую бочку, набить ее чистым рисом с овощами, и на своей спине принести ко мне.
- Я понял.
- И еще одно. Если ты действительно так сильно хочешь изучать магию, то это условие ты должен выполнить обязательно.
- Что же это?
- Ни в коем случае нельзя брать с собой меч.
- Это просто! Значит, просто не брать меч, и все? У меня ведь нет никакого зла к человеку, который будет меня обучать.
- Хорошо, значит, ни в коем случае не бери меч.
- Да.
На этом и разошлись, и Кансуй сразу же совершил полное омовение, натянул вокруг дома священную веревку - симэнава, и заперся в доме, ни с кем не встречаясь, семь дней постился. Потом приготовил чистый рис с овощами, загрузил его в чистую бочку. И вот, наконец-то, пришло время идти к Сэйэн-хоси, но никак из головы не шел разговор про меч.
Почему нельзя брать с собой меч?
Как-то это странно, что преподобный специально сказал про меч.
А если не взять с собой меч, и что-нибудь случится, что тогда?
Старик Кансуй долго сомневался, но в конце концов решил взять с собой тайно короткий меч, хорошенько спрятав его. Этот меч он тщательно наточил - на всякий случай – и спрятал за пазухой так, чтобы никто не догадался.
Кансуй пришел к преподобному и сказал:
- Я все сделал, как договорились.
- Молодец, молодец, а меч ты с собой не взял? – специально переспросил Сэйэн.
- Нет, - обливаясь холодным потом, ответил Кансуй.
- Что ж, пошли?
Кансуй взвалив на спину бочку и пряча меч на груди, пошел вслед за преподобным.
Шли они, шли, монах вел все дальше в незнакомую горную местность. Кансую стало уже очень не по себе, но он все таки продолжал идти следом. И вот:
- Брюхо свело, а? – остановился монах, повернулся к Кансую, - Давай есть рис из бочки.
Из бочки, которую старик Кансуй спустил со спины на землю, монах горстями стал зачерпывать рис и смачно жевать.
- А ты будешь?
- Нет, благодарю Вас.
Взвалив на спину ставшую легкой бочку, Кансуй пошел вслед за монахом дальше в горы. Незаметно наступил вечер.
- О-хо-хо, как это мы умудрились так далеко зайти, - бурчал себе Кансуй.
Они шли еще дальше, и когда солнце село, прибыли к монашеской келье, выстроенной в горах.
- Жди здесь! – и оставив старика Кансуя, монах вошел внутрь. Глядь, а преподобный остановился у маленькой ширмы и раза два кашлянул.
И тогда в глубине дома открылись створки дверей, обтянутые бумагой, и показался какой-то старик. У старика были длинные ресницы, одежда производила впечатление аккуратной и продуманной, однако нос у него был остро вздернут, а изо рта выглядывали длинные зубы. Казалось, от старика веет сырым ветром.
- Давно не появлялся, а? – буркнул старик монаху.
- О, простите великодушно меня, ничтожного, что долгое время не появлялся пред Ваши очи. Но днесь я почтительно приготовил для Вас дар.
- Э, дар?
- Да. Извольте видеть, вот стоит человек, который говорил о своем желании учится у Вас, и я почтительно привел его к Вам.
- Да ты опять, как всегда, ерунду всякую бесполезную городишь. Где ж это он?
- Вот же, вот там! – монах обернулся.
Взгляды монаха, старика и Кансуя встретились.
Кансуй вежливо поклонился, но его сердце стучало, как тревожный колокол.
Тут появились два монашка с фонарями в руках и зажгли в келье свет.
- Сюда, - позвал Сэйэн-хоси, и Кансуй, которому было уже некуда деваться, вошел внутрь. Он встал рядом с монахом, и тот забрал у него бочку, и поставил на пол.
- Это рис с овощами.
- Хм, наверное, вкусно… - старик показал красный язык.
Кансуй уже очень хотел уйти, очень-очень хотел убраться отсюда. Он боялся и монаха, и старика. Ему хотелось заорать и бегом бежать прочь, но он изо всех сил сдерживался.
- Ну, и как? Надеюсь, этот человек не принес за пазухой меч? – старик спросил, глядя жуткими глазами на Кансуя. – Я не терплю, когда моей кожи касается острое железо.
Это прозвучало неуместно и как-то невероятно омерзительно.
- Я, с вашего позволения, предупреждал его об этом, так что… - сказал монах.
- Но, хмм, лишний раз напомнить не мешает… Эй! – он позвал одного из монашков.
- Да?
- Проверь-ка за пазухой у того человека! Посмотри, есть у него меч, или нет.
- Позвольте, - монашек спустился во двор.
- А-а-а! – подумал Кансуй. Если сейчас его обыщут, то поймут, что у него на груди спрятан короткий меч. И тогда случится страшное. Этот монах и старик убьют его, наверняка.
И Кансуй подумал: если уж все равно умирать, то хоть раз ударю старика мечом!
Монашек приблизился. Приблизившись, он посмотрел на Кансуя и вскрикнул.
- Что такое? – спросил старик.
- Этот почтенный господин дрожит. – И не успел монашек так сказать, как Кансуй заорал и выдернув из-за пазухи меч, оттолкнул монашка, взлетел на веранду. И, оказавшись там, напал на старика, с криком «Эй-я!» он рубанул своим коротким мечом.
Когда он почувствовал как тело подалось под мечом, изо рта старика вырвалось проклятие, и он исчез. И в ту же секунду исчезли и монашки, и келья.
Оглядевшись вокруг, Кансуй обнаружил, что находится в каком-то незнакомом ему храме. У стены стоит приведший Кансуя сюда преподобный монах, его бьет крупная дрожь.
- Что, что же ты наделал! – приговаривая так, плакал и проклинал Кансуя монах. – Нет, чтобы спокойненько дождаться, пока тебя сожрут! А ты! Все, тебя точно никто не спасет. Но и я теперь погиб, как и ты…
Монах запрокинул голову к небу и завыл. Пока он выл и кричал, его тело стало меняться. При пристальном рассмотрении оказалось, что то, что казалось монахом – была большая сизая обезьяна.
Завывая, обезьяна выскочила из храма и убежала в горы.

4

- Так-то, вот что произошло с моим знакомым, стариком Кансуем. – закончил Хиромаса.
Уже давно зашло солнце.
- Он со своим глупым желанием выучить магию попал в очень опасную переделку.
- Ну, и?
- Ну, кое как Кансуй добрался до дома, но через три дня после этого, вечером, понимаешь, опять случилась беда!
- Какая?
- Вот, - кивнув, Хиромаса продолжил рассказ.
Кансуй хоть и вернулся домой, но ему было по прежнему очень страшно. «Как бы то ни было, мы оба умрем, и я, и ты» - так и звучал в его ушах голос той обезьяны.
Кансуй закрылся в доме, ни с кем не виделся, так прошло три дня. И вот, вечером третьего дня раздался тихий стук в дверь.
Было так страшно, что Кансуй не ответил, тогда:
- Я это, я! – раздался голос. Это был голос монаха, большой обезьяны! - У меня хорошая весть для тебя! Открой!
Голос был очень добрый. Наверное, ситуация поменялась к лучшему? – решив так, Кансуй открыл дверь, но за ней никого не было. Только с неба струился лунный свет.
- Хм, - только и успел подумать Кансуй, как вдруг с неба с глухим звуком что-то упало. Он присмотрелся: в лунном свете на земле перед дверью валялась окровавленная голова большой обезьяны.
Кансуй подавился, и только было собрался закричать от ужаса, как с неба посыпалось что-то еще.
Руки, ноги, разодранные кишки большой обезьяны.
- Через три дня вечером я снова приду! – задвигались губы валявшейся на земле обезьяньей головы, и раздался голос старика. Язык, вывалившийся из пасти обезьяны, был весь покрыт дерьмом.
- Так вот, из-за всего этого сегодня днем Кансуй пришел ко мне за советом.
- Хм, а третий вечер – это когда? Не сегодня ночью, я надеюсь?
- Завтра.
- Угу. Ну, тогда найдется способ его спасти.
- Какой способ?
- Я тебе объяснять не буду. У нас не так много возможностей сейчас. Противник то у нас довольно пакостный.
- Что, все так сложно?
- Гм. Послушай, Хиромаса, ты должен как следует запомнить то, что я тебе сейчас скажу.
- Хорошо, говори.
- Завтра до наступления вечера пойдешь к этому старику Кансую, тщательно запрете двери и останетесь в доме вдвоем.
- Понял.
- Я сейчас напишу заклинания. Листы с заклинаниями повесишь внутри дома по направлениям «мышь», «бык», «тигр», «заяц», «дракон», «змея», «лошадь», «овца», «обезьяна», «петух», «собака», «свинья», а еще на направлениях «северо-восток», «северо-запад», «юго-восток» и «юго-запад».
- И что?
- Так, для начала, чудовище не сможет войти в дом.
- А, это хорошо.
- Нет, не хорошо. Когда чудовище поймет, что оно не может войти, оно начнет пытаться разными способами пробраться внутрь. Понимаешь ли, если один из тех, кто находится внутри, сам откроет двери, то какие бы таблички не висели, они не помогут, запомни.
- А-ага…
- Как бы там ни было, что бы ни случилось, постарайся, чтобы никто не вошел в дом.
- Но, Сэймей! А ты что будешь делать?
- Я потом приду.
- Потом?
- Есть одна вещь, которая нужна для спасения Кансуя. Я должен пойти ее искать. Если мне повезет, то я до вечера смогу прийти в дом Кансуя, но если не повезет, то могу задержаться до ночи.
- А…
- Поэтому до моего прихода, кто бы ни пришел, ни в коем случае не открывайте дверь!
- Понял.
- На всякий случай, пусть Каору пойдет с тобой. Если ты будешь сомневаться, можно открыть дверь или нет, то спросишь у Каору. Если Каору покачает головой, то двери ни за что не открывай!
- Ладно.
- И еще на всякий случай, возьми это. – Сэймей достал из-за пазухи короткий обоюдоострый меч. – Это Хогэцу, Лунный клык, меч, которым владел Камо Тадаюки. Я полагаю, что если чудовище каким-нибудь образом попадет внутрь дома, то следующее, что оно сделает, это войдет в тело старика Кансуя. Если судить по твоему рассказу, то скорее всего, оно войдет через зад, и выйдет через рот. Пусть оно войдет через зад, это не так уж важно, но если оно сможет выйти через рот, то с собой оно заберет и душу Кансуя.
- Душу?!
- Это означает, что он умрет.
- Так не пойдет.
- Поэтому, если представить, что чудовище вошло в тело Кансуя, то до того, как оно выйдет, дай в зубы Кансую это. Послушай, это важно: обязательно вот так, острием внутрь заставь зажать зубами! У этого чудовища есть слабое место – меч. Похоже, оно много чего претерпело от меча.
- Так, я понял. – кивнул Хиромаса.

5

Разливался легкий аромат османтуса.
Хиромаса тихо дышал этим ароматом.
Слева от Хиромасы сидел старик Кансуй. Немного в стороне от них двоих сидела Каору. Аромат османтуса исходил от нее.
Горел только один светильник.
Ночь.
Скоро уже час мыши.
Глубокая ночь.
Сэймей все еще не пришел, а время уже такое позднее.
Но ничего еще не произошло.
- Ох, господин Хиромаса, а что если так и ночь пройдет безо всяких происшествий? – спрашивает иногда Кансуй.
- Я не знаю, - качает головой Хиромаса.
Может и правда, ничего не произойдет, как говорит Кансуй. А может, произойдет. Ничего определенно сказать нельзя. Это понимает и Кансуй. Но ему страшно, и поэтому он так говорит.
Перед Хиромасой лежит короткий меч, так, чтобы его в любой момент можно было выхватить из ножен.
Вечером не было ни ветерка, однако к ночи постепенно начал дуть ветер. Ветер иногда тихо сотрясает дверь, издавая шорохи. И всякий раз и Кансуй, и Хиромаса пугаются, смотрят на дверь, но это всего лишь ветер, и ничего не происходит.
И вот…
Примерно когда по подсчетам должен был наступить час мыши, дверь со стуком затряслась. Кто-то пытается открыть дверь.
- Ммм, - Хиромаса пододвинул к себе меч и поднялся на одно колено.
- Ах ты подлый грязный негодяй! Навесил тут табличек! – низкий, мерзкий голос раздался из-за двери. Дверь прекратила сотрясаться и стучать, зато раздался звук из-за стены рядом. Звук, как будто кто-то скребет острыми когтями.
- Ах ты подлый грязный негодяй! И тут табличка! – разнесся низкий голос, в нем звучала боль.
Кансуй издав тихий крик, припал к ногам Хиромасы. Все его тело дрожало мелкой дрожью.
Крик «Негодяй» доносился шестнадцать раз, постепенно обходя вокруг дома. И когда круг завершился, снова наступила гробовая тишина.
- Может быть, он ушел?
- Не знаю. – Хиромаса разжал побелевшие от усилия пальцы на рукояти меча, и снова положил его на пол.
Через некоторое время раздался легкий стук в дверь.
Хиромаса изумленно вскинул голову, но из –за двери раздался женский голос.
- Кансуй. Кансуй. – звала женщина старика по имени. – Ты спишь? Это же я… - голос пожилой женщины.
- Матушка… - воскликнул Кансуй.
- Что? – тихо переспросил Хиромаса, снова взявший в руки меч.
- Это голос моей матушки, которая сейчас должна быть в стране Харима. – ответил Кансуй. Он поднялся. – Матушка? Правда ли это вы?
- Что ты говоришь разные глупости. Ах, что за ребенок! Мне так захотелось увидеть тебя после долгой разлуки, а ты? Сколько ты еще будешь держать свою матушку на таком холодном ветру?
- Мама!
Но Хиромаса остановил направившегося к двери Кансуя, и посмотрел на Каору. Каору тихо покачала головой.
- Это чудовище. Нельзя открывать. – Хиромаса обнажил меч.
- Кто же это там называет меня чудовищем то, ась? Ах, Кансуй, как ты можешь находиться рядом с человеком, который говорит такие ужасные вещи!
Кансуй молчал.
- Открой мне, пожалуйста.
- Матушка, если вы и правда моя матушка, скажите мне, прошу вас, как имя моего батюшки?
- Что такое? Конечно, его зовут Тосукэ.
- На попе моей младшей сестры, которая недавно вышла замуж, есть родинка. Эта родинка на правой ягодице или на левой?
- Что ты такое говоришь! У Аяно на попе нигде родинок нет! – сказал женский голос.
- И правда матушка? – но Хиромаса остановил пытавшегося подбежать к двери Кансуя.
И тут!
- О-о! – раздался женский крик. – Что это! Какое ужасное животное нападает на меня! Ох, спаси! Спаси меня, Кансуй!
Из-за двери донесся звук падения человеческого тела. Затем чавканье и рычание, с которыми дикое животное жрет мясо.
- Больно! Больно! – женский голос. – Оно жрет мои кишки! О, больно! Больно…
Хиромаса посмотрел на Каору. Каору покачала головой.
По лицу Хиромасы, так же как и по лицу Кансуя, струился пот, и капал на одежду.
Внезапно все стихло.
Хиромаса длинно выдохнул, потом сделал вдох, но не успел он выдохнуть второй раз, как внезапно раздался грохот и дверь просела внутрь дома. Кто-то снаружи попытался, применив огромную силу, сломать дверь. Хиромаса поднял над собой меч и встал у двери в боевую стойку. Он изо всех сил сжимал зубы. Все его тело сотрясала крупная дрожь.
Некоторое время продолжались удары, ломающие дверь, но, наконец, и они прекратились, и наступила тишина.
- Фууу, - громко выдохнул Хиромаса.
В тишине прошел час. И вот, когда уже почти настал час быка, снова раздался стук в дверь.
- Хиромаса, извини, я опоздал. Все нормально? – это был голос Сэймея.
- Сэймей! – радостно вскричал Хиромаса и кинулся к двери.
- Господин Хиромаса, это… - Каору поднялась и качала головой из стороны в сторону, но в это время Хиромаса уже распахнул дверь.
В этот миг…
- Ууууу… - порыв ветра ворвался в дом и ударил прямо в грудь Хиромасу. Вместе с ветром нечто, похожее на черный туман, проскользнув между дверным косяком и Хиромасой, ворвалось в дом.
Словно пытаясь остановить это, Каору встала перед туманом, но черный туман и ветер обрушились на нее, и ее силуэт, превратившись в клочья, растворился в воздухе. Сильный аромат османтуса наполнил черный воздух.
Черный туман, превратившись в поток, сгустился между ног старика Кансуя – и исчез.
- О, ужас! – схватившись двумя руками за зад, Кансуй упал навзничь. Упав, он продолжал корчиться от боли. Его живот вздулся огромным пузырем.
- Кансуй! – Хиромаса подбежал к нему, торопясь достал из-за пазухи короткий меч, полученный от Сэймея, и вынув его из ножен со словами: «Открой рот! Держи это!», вставил меч в зубы Кансуя.
Старик Кансуй с силой впился зубами в меч, и его мучения прекратились.
Меч был повернут острием внутрь, зубами Кансуй сжимал его горизонтально, поэтому меч разрезал ему углы губ, и по лицу стекала кровь.
- Не отпускай! Держи так! – крикнул на него Хиромаса.
- Сэймей! - крикнул он еще раз. Что теперь делать? – Сэймей.
Хиромаса не знал, что делать дальше, как теперь поступать. Кансуй испуганно смотрел на Хиромасу.
- Не отпускай! Не отпускай! – Хиромаса только и повторял ему так.
Сжав зубы до скрипа, Хиромаса поднял голову, и увидел человека. В дверях стоял Абэ-но Сэймей, и смотрел на него.
- Сэймей? – воскликнул Хиромаса. – Ты, настоящий Сэймей?
- Извини, Хиромаса. Я зашел далеко в горы, и вот. Столько времени потратил…
Сэймей быстро подошел к Хиромасе и достал из-за пазухи пучок травы.
- Это летняя трава. В это время года ее почти невозможно найти. – говоря так, Сэймей оторвал несколько листков, размял в пальцах, и потом, положив их себе в рот, стал жевать. Пожевав некоторое время, он достал это, и сжав в кончиках пальцев, впихнул через меч и сжатые зубы в рот Кансую.
- Глотай, – приказал Сэймей, и Кансуй с трудом проглотил лекарство. Так повторилось несколько раз.
- Порядок. Теперь вот так, с мечом во рту, если пару часов продержишься – спасен. – ласково сказал Сэймей. Кансуй кивнул, из его глаз струились слезы.
- Сэймей! А что ты ему дал?
- Траву небожителей.
- Траву небожителей?
- И она тоже пришла к нам из страны Тан. Говорят, эту траву – левкосцептрум – привез высокочтимый Киби-но Макиби. Она в изобилии росла в горах вдоль дороги от Чанъаня в царство Шу, и у нас в стране Ва она тоже в небольшом количестве встречается.
- Надо же…
- На горной дороге, ведущей из Чанъань в царство Шу было много демонов, которые входили в человека через зад. И все, кто идет по той дороге, чтобы охранить себя пьют рвотные шарики из травы небожителей, и так идут. Говорят еще, что когда в эпоху смуты Анси танский император Сюань-цзун был изгнан из Чанъань в Шу, даже он, когда проезжал по тем горам, пил эти самые рвотные шарики.
- Но ты сейчас ему дал…
- У меня не было времени приготовить настоящие рвотные шарики, поэтому я напоил его просто листьями. Я много заставил проглотить, так что должно довольно хорошо подействовать.
Примерно через два часа в животе Кансуя громко заурчало.
- Уже скоро, пожалуй… - прошептал Сэймей.
- Что скоро? – спросил Хиромаса.
Но Сэймей не успел ответить, так как Кансуй начал извиваться от боли. Сквозь сжатые на мече зубы прорывались его свистящие стоны.
- Все нормально?
- Нормально. Трава небожителей действует.
И вот, через некоторое время из зада старика Кансуя выползло чудовище. На его животе была огромная рана от меча, словно бы его поймал охотник и начал снимать с него шкуру. Это был труп огромного черного старого тануки.

Сайт управляется системой uCoz