ЮМЭМАКУРА БАКУ ОНМЁДЗИ
Книга 3

Рассказ 3. Ползущий демон.
1
Осень. Месяц каннадзуки, октябрь. На веранде, продуваемой холодным до дрожи ветром сидит Минамото-но Хиромаса и пьет саке. Напротив него в белом легком каригину сидит Абэ-но Сэймей, он, так же, как и Хиромаса, изредка подносит к губам маленькую чашечку с саке. Кажется, что на чуть тронутых кармином губах Сэймея всегда играет улыбка. Вот если взять на кончик языка мед, источающий горьковатую сладость, то появится подобная улыбка.
Ночь. На краю веранды стоит плошка и в ней горит огонек. Чтобы защитить огонь от ветра, его сверху накрыли цилиндром, сделанным из бамбукового каркаса, обклеенного японской рисовой бумагой.
На закуску к саке – жареные грибы и сушеная рыба.
С неба в сад льет синее сияние луна.
Слышно, как в ночной темноте шуршат под ветром ковыль, патриния и колокольчики. Сейчас уже нет того летнего густого до тошноты запаха цветов и трав, лишь запах сырости или аромат сена долетают по ветру. Один- два осенних сверчка поют где-то на поляне.
Полнолуние.
- Слушай, Сэймей… - Хиромаса поставил чашечку и обратился к Сэймею.
- Чего? – отозвался Сэймей, задержав руку с чашечкой на полпути ко рту.
- Вот правда, как же все незаметно меняется, а…
- Что именно?
- Ну, эти, времена года! Вот, кажется, совсем же недавно мы говорили все жара, да жара, и в такую вот ночь комаров гоняли, а сейчас и комара то нет ни одного. И цикад с их надоедливыми песнями – нигде не слышно.
- Хм…
- А поют сейчас одни лишь осенние сверчки, да и их уже меньше, чем несколько дней назад…
- И то правда.
- Вот и сердце человека, оно, пожалуй, такое же, Сэймей…
- Какое такое же?
- Ну, я тебе сейчас толкую, что сердце человека, как и времена года, незаметно меняется, вот!
Сэймей подавил смешок и спросил:
- Что с тобой, Хиромаса? Ты сегодня как-то мистически настроен, вроде бы.
- На грани времен года кто угодно будет так себя чувствовать.
- Да, пожалуй. Уж если даже и тебя так пробрало…
- Эй, Сэймей! Не обращай мои слова в шутку, прошу! У меня сегодня было много над чем подумать…
- Да?
- Хочешь послушать?
- О чем?
- О том, почему преподобный Дзюсуй из Коя ушел в монахи.
- И?
- Мне вчера вечером рассказали об этом у его светлости Фудзивара Кагэмаса, где я останавливался на ночлег. Это был рассказ, пронзивший меня в самое сердце…
- Ну и что это за история?
- Преподобный Дзюсуй был раньше наместником в области Ивами-но Куни.
- Ага.
- А до этого он вообще жил в Столице, но потом получил назначение наместником в Ивами-но Куни и уехал туда. Когда он уезжал, он позвал с собой свою матушку и свою супругу, и стали они вместе жить в той области.
- Так.
- На взгляд преподобного Дзюсуя, его матушка и его супруга жили душа в душу и все у них было ладно.
- Хм.
- И вот, говорят, однажды вечером… - Хиромаса понизил голос. – В одной комнате матушка и супруга преподобного Дзюсуя в полной любви и согласии играли в шашки «го». А Дзюсуй случайно проходил мимо и их увидел, и …
- Что случилось?
- Там были закрыты сёдзи, а напротив горел свет, и фигуры его матушки и супруги, играющих в го, тенями отражались на этих сёдзи…
- Так, так…
- Увидев эти тени, Дзюсуй так и обмер…
- Что так?
- Волосы у двух теней стояли дыбом, и, оборотившись змеями, грызли друг друга!
- Ха-ха-ха!
- Ужас то какой, а? Две женщины, на первый взгляд дружно играющие в го, на самом то деле в глубине души ненавидят друг друга, и эти их мысли превратили волосы у теней на сёдзи в клубок сражающихся змей, вот какие дела… Очень страшно. Преподобный Дзюсуй разделил все, чем он владел, между своей матушкой и супругой, а сам в одном лишь кимоно ушел из дома и постригся в монахи на горе Коя!
- Понятно, вот, значит, как было.
- Сэймей! Вот и человек живет и думает, что сейчас у него самый расцвет, а сам как-то, не знаю как, где-то уже, наверное, начинает готовить следующие дела. Иначе же, как может быть так, чтобы, словно преподобный Дзюсуй, самому отвернуться от своего счастья и успеха, и уйти в монахи?
- Хм.
- И вот еще, бывает же такое, чтобы волосы у теней выглядели словно змеи, а?
- Слушай, Хиромаса! Ну да, волосы заключают в себе большую силу заклятий, но в случае с преподобным Дзюсуем не стоит во всем винить только его почтенную матушку и уважаемую супругу.
- Почему?
- Потому что бывает так, что человек смотрит на вещи, в глубине своей души незаметно для себя накладывая на них заклятия «сю».
- Что это значит, Сэймей?
- Короче говоря, скорее всего преподобный Дзюсуй уже давным-давно собирался уйти в монахи, и очень хотел найти какой-нибудь повод для этого. И в тенях, отразившихся на сёдзи, он случайно увидел то, что было в глубине его души. Возможно.
- Так как же на самом деле?
- Этого я не знаю, сразу тебе говорю. А может быть это такие хитросплетения души, что этого не знает и сам преподобный Дзюсуй, если его об этом спросить.
- Хмм… - Хиромаса кивнул, хотя было не понятно, согласен он с объяснением, или нет, и поднес чашечку саке ко рту.
- Кстати, Хиромаса, а не составишь ли ты мне компанию сегодня ночью?
- Составить компанию? А разве я уже не составляю: мы тут вроде вместе сидим?
- Нет, не это. Я сейчас должен кое-куда пойти. Так вот, не составишь ли ты мне компанию в этом деле?
- А куда идем?
- К женщине.
- Что? К женщине?
- Да, госпожа Такако. Она проживает в доме неподалеку от речки Хорикава в четвертом квартале.
- И мы туда пойдем?
- Да.
- Слушай, Сэймей! Это что еще за мужланство: идти к любовнице и вести к ней другого мужчину? Идешь, так иди один!
- Подожди, Хиромаса, это не то, что ты думаешь.
- Что, Сэймей?
- Сегодня ночью я иду к женщине, но это моя работа.
- Работа?
- Ну, вот послушай, Хиромаса. Тем более, у нас есть еще немного времени до того, как пойти. Послушаешь мой рассказ, а потом решишь, идти тебе, или нет, поздно не будет.
- Послушать-то я послушаю, но…
- Что с тобой?
- Я-то решил, услышав, что ты идешь к женщине, что ты как обычный человек, делаешь то, что делают все люди, вот к женщине идешь, например…
- И что, жалеешь, что не так?
- Нет, не то, что мне жалко…
- Тогда, радуешься, что не так?
- Нет, не спрашивай меня, Сэймей! – Хиромаса рассержено сжал губы и отвел глаза в сторону. Сэймей подавил смешок и сказал:
- Ладно, послушай, Хиромаса! – сказав так, он снова поднес чашечку с саке к красным губам.

2

Жил один мужчина по имени Ки-но Тосукэ. Он был выходцем из Мино-но куни, и уже долгое время жил в доме у реки Хорикава в четвертом квартале. Когда его послали в Столицу, он взял с собой и свою жену Сасамэ. Обычно он жил при господском доме у реки Хорикава, но достаточно часто, когда позволяло время, уходил в западную часть Столицы, где у него был свой дом, и там проводил время с женой. Хозяйкой поместья у реки Хорикава в четвертом квартале была безупречного происхождения благородная женщина, звали ее Такако.
Однажды хозяйка, госпожа Такако, послала Тосукэ по какому-то делу в Оцу. На выполнение дел ему было дано три дня, но сами дела столько времени не потребовали. Так что на утро второго дня Тосукэ выполнил все, что ему было сказано. Можно было бы провести еще одну ночь в Оцу, а на следующий день явиться в хозяйскую усадьбу, а можно было поторопиться, добраться еще до конца дня в Столицу и ночь провести в своем доме с женой Сасамэ. Подумал Тосукэ, да и решил возвращаться в Столицу.
Солнце зашло как раз когда он добрался до моста через реку Камогава, что совсем недалеко от Столицы. В сумерках он перешел мост через Камогаву, но когда сходил с моста, его кто-то окликнул.
- Простите… - Это был женский голос. Когда Тосукэ обернулся, он увидел, что у перил моста стоит женщина в кацуги, легком кимоно, которое накидывают путники на голову словно покрывало. Надо же! Только что он переходил этот мост, и ему показалось, что никого там не было. А сейчас там стоит женщина. Это как же надо спешить, чтобы не заметить на мосту стоящую женщину!
Солнце уже зашло, и вокруг уже стемнело.
- Вы что-то хотели? – спросил Тосукэ, повернувшись к женщине.
- Да, - кивнула та. – Я когда-то давно имела очень отдаленное отношение к Вашей уважаемой хозяйке, госпоже Такако. – сказала женщина.
«И что?» – подумал Тосукэ. Хорошо, эта женщина раньше была знакома с его хозяйкой, госпожой Такако. Но откуда она узнала, что он сам является слугой госпожи Такако? Об этом Тосукэ спросил женщину. Та ответила:
- Я несколько раз проходила мимо усадьбы и видела там Вас.
Это Тосукэ мог понять.
- А два дня назад я случайно увидела, как Вы переходили мост, направляясь куда-то на восток от Столицы. Вы не выглядели так, словно собрались в дальнее путешествие, и я подумала, что, возможно, дня через два или три Вы возвратитесь. И вот, решила Вас здесь дождаться.
«Вот в чем дело!» – подумал Тосукэ.
- Так, и зачем же Вы меня ждали? – спросил он.
- Да-да! – женщина в широкополой шляпе кацугину, так что лица всего не видно, Тосукэ видны только белый подбородок и красный рот. Этот красный рот растянут в улыбку.
– Дело в том, что у меня есть одна вещь, которую я бы хотела передать госпоже Такако. - Женщина отняла руку от кацугину и запустила ее за пазуху, откуда достала что-то вроде шкатулки для писем, завернутой в прекрасный шелк. – Не могли бы Вы передать эту вещь госпоже Такако, когда вернетесь в ее дом?
- А почему Вы не можете отдать это сами? – Эта женщина, судя по всему, два дня здесь дожидалась его, а за это время она могла бы сходить в усадьбу госпожи Такако и сама все передать, - так думал Тосукэ.
- По некоей причине я не могу показаться в усадьбе. Очень, очень Вас прошу! – и женщина с силой вложила в руки Тосукэ шкатулку. Тот, как-то само собою, эту шкатулку взял.
- Будьте так добры! – Женщина низко поклонилась.
- А как Ваше имя? - спросил Тосукэ, но она ответила:
- Ах, я сейчас не могу назвать имя, но когда госпожа Такако откроет шкатулку, она сразу все поймет. И еще одно, позвольте Вам сказать. Ни в коем случае постарайтесь не открывать шкатулку до того, как вручите ее госпоже Такако. Если Вы откроете шкатулку, это не пойдет Вам на пользу… - такие неприятные слова сказала женщина. Вобщем, неизвестно, что будет, возьми он эту шкатулку. Так что лучше ее вернуть, решил Тосукэ, и только было открыл рот, прежде чем слова слетели с его языка…
- Что же, будьте так любезны! – низко поклонилась женщина, повернулась первая спиной к Тосукэ и пошла прочь. Ничего не поделаешь, и Тосукэ тоже прошел несколько шагов, но женщина не шла из головы. Он решил все же отказаться, обернулся назад, но в это время женщина уже пропала из виду. Вечер подходил к концу и темнота вокруг стала гуще.
Будь что будет, махнул рукой Тосукэ, и двинулся прочь, держа шкатулку. На его счастье, на востоке взошла почти полная луна и в лунном свете он уверенно мог разбирать дорогу и еще до полуночи пришел в свой дом. Сасамэ, его жена, обрадовалась, увидев Тосукэ, а потом обнаружила завернутое в шелк нечто в вещах мужа.
- Ой, что это? – спросила она у мужа, а тот ответил:
- Ничего особенного. Не обращай внимания. – и убрал сверток в кладовую.
И вот, жена Тосукэ все ни как не могла заснуть, не шел у нее из головы сверток, даже когда уставший с дороги муж уже давно уснул. Она всегда была женщина очень ревнивая, и решила она, что этот самый сверток ее муж купил в подарок из путешествия для какой-то другой женщины.
Что же там за коробка, в этом красивом шелке завернутая? Чем больше она думала, тем больше ей становилось любопытно, до боли, и уснуть она не могла. Наконец Сасамэ решилась, поднялась с постели, зажгла в светильнике огонь и пошла в кладовую. Поставила светильник на пустую полку, а сама взяла в руки сверток. Под слоем шелка оказалась шкатулка, покрытая тонким лаком с изумительным перламутровым узором. От ревности и гнева кровь прилила к голове, Сасамэ открыла крышку – и вдруг! Что-то завозилось внутри шкатулки, а потом нечто омерзительное и черное вылетело наружу.
- Караул! – без ума от страха заорала громким голосом женщина, да таким, что ее крик разбудил Тосукэ. Тосукэ прибежал в кладовую и обнаружил, что его жена сидит задом прямо на полу и трясется от ужаса.
- Что случилось? – но она на его голос не отзывается, хлопает ртом, как рыба, и только тычет пальцем в одну точку на полу. Тосукэ взял огонь, посветил на пол и прямо вздрогнул: там шел кровавы след, словно бы что-то ползло, и еще что-то за собой тащило. Тосукэ попробовал пойти по следу, след вел из кладовой, в коридор, а далее через щель под дверью наружу. Дальше проследить у Тосукэ не достало мужества. Он вернулся в кладовую, Сасамэ как раз пришла в себя настолько, чтобы начать говорить:
- Шкатулку! Шкатулку открыла, а оттуда как прыгнет что-то мерзкое!
- А что, что выпрыгнуло?
- Не знаю я! Я так перепугалась, что и не разглядела толком! - голос у нее дрожал и прерывался. Тосукэ посмотрел на полку, и увидел, что шкатулка с открытой крышкой там так и стоит. Тогда он взял пресловутую шкатулку в руки и заглянул внутрь. В этот самый миг:
- Ааа! – с криком Тосукэ выронил шкатулку из рук. В свете огня было ясно видно, что именно лежит в шкатулке: два глазных яблока, выковыренные прямо с веками, и вырванный вместе с лобковыми волосами мужской орган.

3

- Гм, - громко сглотнул Хиромаса, выслушавший этот рассказ.
- Это было вчера ночью. – Сказал Сэймей.
- Вчера ночью?
- Ага. И вот, когда наступило утро, Тосукэ впопыхах вернулся в господский дом, рассказал госпоже Такако все от начала до конца и передал ей ту самую шкатулку.
- И?
- И вот, поэтому меня позвала к себе госпожа Такако.
- То есть женщина, с которой ты идешь встречаться сегодня ночью…
- Это та самая госпожа Такако.
- Вот в чем дело. – Хиромаса кивнул, словно бы у него все наконец-то улеглось по полочкам. – Но почему же ты, в таком случае, не пошел к ней днем?
- А потому, что госпожа Такако прислала за мной уже вечером. Не за долго до твоего прихода.
- А, аа!
- Я так и сказал слуге: сейчас придет мой знакомый, и после того, как мы поужинаем, мы вместе с ним придем к вам.
- Вместе с ним придем… Что? Сэймей! Тот, с кем вместе ты собрался идти…
- Это ты, Хиромаса.
- Это я?
- Да.
- Но…
- А что, ты не пойдешь?
- Я не говорил, что не пойду.
- Ну вот и ладно. Может быть, ты мне там кое в чем поможешь.
- Помогать? Что, я понадоблюсь?
- Ну, может быть…
- Вот как.
- Пойдешь?
- Ну…
- Пойдем!
- Пойдем.
Так они и поступили.

4

Запряженная волом повозка направлялась к усадьбе у реки Хорикава в четвертом квартале. Без слуг или кого бы то ни было, в лунном свете огромный черный вол тянул повозку, в которой сидели Сэймей и Хиромаса.
- Слушай, Сэймей, - трясясь в такт повозке, говорил Хиромаса.
- Что?
- А вот та женщина, ну, что была на мосту через реку Камогава, кто она, интересно…
- Как знать…
- А может быть она когда-то была человеком, а сейчас уже не человек?
- Может быть и так…
- Демон?
- Не стоит торопиться… - Сэймей говорил очень тихим голосом.
- А вот то черное, ну, которое выпрыгнуло из шкатулки, а вот что же это такое было, а? Я когда твой рассказ слушал, у меня аж мороз по позвоночнику прошел!
- Скоро узнаем, наверное. Сегодня вечером встретимся с госпожой Такако и обо всем ее расспросим, и тогда…
- Ага. – Хиромаса кивнул, поднял шторку повозки и выглянул наружу. Повозка слегка поскрипывая и подпрыгивая на мелких камушках и ямках шла вперед. В ярком лунном свете от повозки на землю падала густая тень.

5

Они прибыли в усадьбу. Сразу же Сэймея и Хиромасу проводили в спальню госпожи Такако, а весь дом был словно наполнен тревогой. Можно было понять, что тут и там по комнатам сидят служанки, затаились и смотрят в темноту, стараясь не дышать. Во дворе было разложено несколько сторожевых костров, а в коридоре кое-где расставлены светильники. Один или два воина, по-видимому охрана, стояли вблизи костров во дворе.
В комнате, куда их проводили, Сэймей и Хиромаса увидели госпожу Такако. Ей было по виду двадцать четыре или двадцать пять лет, белоснежная кожа, длинный разрез миндалевидных глаз.
Рядом с госпожой Такако невозмутимо сидела старуха, из тех, кто знает все и обо всем на свете. Однако глаза ее, несмотря на невозмутимость, временами выдавали страх и беспокойство. Так как она осталась и после того, как встретили Сэймея и Хиромасу и услали ненужных слуг, следовало то, что эта старуха пользовалась огромным доверием у госпожи Такако.
Сэймей вежливо поприветствовал госпожу Такако и представил ей Хиромасу:
- Я подумал, что будет необходимость в его помощи, поэтому привел с собой. Все, что можно сказать мне, может услышать и Хиромаса. – после этих слов Сэймея, госпожа Такако поклонилась и произнесла:
- Хорошо. А это, - госпожа Такако посмотрела на старуху, сидевшую подле.
- Укибунэ, к вашим услугам. Я с малых лет вскармливала грудью госпожу Такако. – Низко поклонилась старуха. Стало понятно, почему она находится рядом с госпожой Такако.
- Как бы там ни было, что-то в Вашем доме неспокойно, неправда ли. – сказал Сэймей, обведя вокруг взглядом.
- Около половины часа назад с одной из служанок приключилось что-то странное… - тихим голосом сказала госпожа Такако. Видно было, что она напугана. Хотя пламя светильника освещало ее лицо, кожа была иссиня белой. Настолько от нее отлила кровь.
- Что же случилось?
- Да, да. Когда она шла по коридору, что-то липкое вцепилось ей в ногу.
- Да?
- Служанка закричала от боли и упала. Услышав ее крик, прибежали другие слуги, но к тому времени то, что вцепилось ей в ногу, уже исчезло. Однако на ее голой ноге остался жирный след крови.
- Ах, как вовремя мы прибыли! Похоже дело зашло еще дальше, чем я предполагал! – Сэймей сдерживался изо всех сил, но все же голос, которым он это сказал, заставлял подумать, будто он наслаждается происходящим. Если бы кто-то имел чуткий слух, он бы наверняка услышал в голосе Сэймея затаенную радость, которую он не мог скрыть, как ни пытался. Однако госпожа Такако, естественно, не заметила таких тонких оттенков в голосе Сэймея:
- Вы хотите сказать, что это то черное, что выпрыгнуло из шкатулки, когда ее открыли в доме Тосукэ, приползло сюда?
- Конечно, так можно подумать. Но прежде чем решать, позвольте Вас спросить.
- Да.
- Вы, госпожа, изволили видеть, что находится внутри шкатулки?
Госпожа Такако не ответила.
- Так как же?
- Да, я видела. – Тонким голосом ответила Такако.
- Эта шкатулка все еще здесь?
- Да.
- Позволите ли Вы мне взглянуть на нее?
- Да. – Такако кивнула, а затем взглянула на старуху. Та склонилась в ответ, молча встала и вышла из комнаты. Через некоторое время старуха вернулась, неся в руках нечто четырехугольное, завернутое в шелк.
- Вот это, - она поставила сверток перед Сэймеем.
- Ну что же, позвольте взглянуть. – С этими словами Сэймей развернул шелк, вынул шкатулку и открыл крышку. Такако склонила голову, и закрыла свое лицо рукавом поднятой левой руки. Сэймей некоторое время невозмутимо рассматривал то, что было в шкатулке, а затем спросил:
- Хиромаса, посмотришь?
- Д-да, - кивнул Хиромаса и пододвинувшись на коленях, заглянул в шкатулку.
Хиромаса сразу же отвел глаза и вернулся на прежнее место. Его лоб покрылся мелкими капельками пота.
- У Вас есть какие-нибудь соображения о том, что находится внутри шкатулки? – спросил Сэймей.
- Есть… - напряженным голосом ответила Такако.
- И чье же это?
В ответ на этот вопрос, Такако опустила голову и несколько раз собиралась было что-то сказать, но снова смыкала губы. Наконец, словно решившись, она подняла лицо и посмотрела на Сэймея. Ее лицо было очень напряженным. Влажными глазами глядя на Сэймея, она одним духом проговорила:
- Это принадлежало господину Фудзивара-но Ясунори!
- А глаза?
- Про глаза я не знаю, но, скорее всего, они тоже – господина Ясунори. – Коротко ответила Такако.
- Фудзивара-но Ясунори из усадьбы на Втором проспекте?
- Да.
- Я слышал, что он пропал куда-то три или четыре дня назад, но что с ним могло приключиться такое…
Все помолчали, и снова заговорил Сэймей.
- Фудзивара-но Ясунори приходил к Вам сюда на свидания?
- Да.
- Есть ли у Вас предположения, почему с ним случилось подобное? – Когда Сэймей спросил, прямо перед коленями Такако с громким звуком что-то упало сверху. Капля красной крови.
Такако, вскрикнув, подняла голову к потолку, и тут прямо на ее лицо сверху шмякнулось нечто. Это были длинные черные волосы, огромное их количество.
Такако, не издав ни звука, упала навзничь на спину. Она корчилась и извивалась от боли, и словно сдирая с себя кожу, пыталась руками сорвать с лица черные волосы, но ни как не могла сорвать.
- Госпожа Такако! – закричав, старуха кинулась к своей госпоже, ухватила черные волосы в кулак и попыталась сорвать их с лица Такако, но и у нее ничего не получилось. Когда она тянула волосы, вслед за ними подавалась и голова Такако. Старуха даже попыталась сдернуть волосы с лица госпожи, поставив ей ногу на грудь и дергая изо всех сил, но только причинила еще большую боль Такако.
- Бесполезно. Они прилипли к лицу. – Сказал Сэймей. – Если тянуть с силой, то вы сдерете с лица госпожи Такако не только кожу, но и мясо.
- Но, но…
- Это кожа. А не просто волосы. Это волосы, сорванные с человека вместе с кожей. И вот эта часть, которая с кожей, и приросла к лицу госпожи Такако.
- А… А что же теперь нам делать-то, господин Сэймей? – трясясь от ужаса старуха смотрела снизу вверх на Сэймея. Волосы закрыли уже и глаза, и нос, и рот, и Такако уже не могла дышать. От боли и удушья она билась на полу, пытаясь сама руками оторвать от себя черные волосы, но, конечно же, это было не возможно сделать просто так.
- Хиромаса! – воскликнул Сэймей, поднявшись на ноги и глядя на лежащую Такако. – Прошу, прижми госпожу Такако к полу, чтобы она не двигалась, а другой рукой попробуй оттянуть волосы!
- Есть! – Ответив, Хиромаса попытался сверху прижать корчащуюся Такако, а правую руку протянул к волосам.
Вдруг часть прядей из общей массы волос рванулась и вцепилась в левую руку Хиромасы, и начала ползти выше и выше: кисть руки, запястье, рука, предплечье…
- Что? Что делать? – Хиромаса, словно прося о помощи, взглянул на Сэймея.
- Держи так, чтобы госпожа Такако не двигалась! – с этими словами Сэймей склонился к голове Такако и обнял ее за голову обеими руками.
- Сэймей, госпожа Такако не может дышать! Она так умрет! – воскликнул Хиромаса. – Сэймей! – Голос Хиромасы уже был похож скорее на крик от боли. А Сэймей продолжал сжимать в руках голову Такако, он скрипел зубами и сквозь сжатые зубы вырывался натужный стон. Вскоре Такако резко обмякла и перестала двигаться.
- Сэймей?!
- О?!
- Что? Что?
- Нет! Госпожа Такако!
- Что, что случилось?
- Умерла. – Сказал Сэймей таким голосом, словно выплевывал горькую слюну.
- Что?!
- Извини. Я ошибся.
- Что ты… - стал было говорить Хиромаса, и тут раздался чавкающий звук, и черные волосы отлепились от лица госпожи Такако. Хиромаса замер столбом. Сэймей держал обеими руками на своих коленях голову Такако и рассматривал ее лицо. Все оно было залито кровью, но это была не кровь госпожи Такако. С левой руки стоящего Хиромасы плетью свисали вниз длинные черные волосы. А на полу, под рукой Хиромасы, лежала грудой кожа, содранная с человеческого черепа вместе с мясом. С глухим стуком на пол упала первая прядь волос, зашуршали, зазмеились черные пряди на руке Хиромасы, и его рука оказалась на свободе. Все это упало на пол.
Сэймей ухватил левой рукой за женские волосы, лежавшие на полу, и поднялся на ноги. В правую руку он взял стоявший в комнате и все еще горевший светильник, и пошел куда-то.
- Ты куда, Сэймей?
- Идем, Хиромаса!
- Что ты собираешься делать? Уже ничего не поможет! Госпожа Такако уже умерла!
Не обращая на Хиромасу внимания, Сэймей вышел на веранду и поднес огонек светильника, который он держал в правой руке, к женским черным волосам, которые он держал в левой руке. Когда пламя светильника перекинулось на волосы, Сэймей с размаху выбросил занявшиеся космы в сад. На земле в саду женские волосы продолжали гореть, взметая над собой пламя. Словно бы живое существо, женские волосы поднялись вверх, извиваясь в попытке сбить огонь. Однако, пламя перекидывалось с волоска на волосок, и вот уже отвратительный запах горящих волос и мяса заполнил собой весь ночной воздух. Наконец волосы сгорели и пламя потухло.
- Что ж, пойдем обратно, Хиромаса!
- Обратно? Куда?
- К госпоже Такако.
- К госпоже Такако?
- Да. – И Сэймей первым пошел в комнату. Там, прижавшись к груди распростертой на расшитой циновке Такако, рыдала старуха.
- Не о чем тут плакать, госпожа Укибунэ. – С этими словами Сэймей опустился рядом со старухой, отстранил ее рукой, и приобняв, поднял тело Такако, а затем, легонько, коленом подтолкнул ее в спину. И тут…
- Ах, - сорвался вздох с губ Такако, и она открыла глаза. – Я… Я…
Не понимая, что произошло, она беспокойно обвела взглядом вокруг, затем взглянула в лицо обнимающего ее мужчины:
- Господин Сэймей… - прозвучал ее голос.
- Госпожа Такако!
- Сэймей! – одновременно вскрикнули старуха и Хиромаса.
- Все, больше не о чем беспокоиться. Все уже прошло. А что случилось, я вам завтра спокойно расскажу, поэтому сегодня как следует отдохните, пожалуйста… - Сказав так, Сэймей посмотрел на старуху. – Так, сейчас принесите чашку теплого питья, а затем приготовьте постель госпоже Такако.
- С-слушаюсь. – ответила старуха, которая явно не понимала уже что вообще происходит, но послушно поднялась выполнять приказ Сэймея.

6

- Эй, слушай, что и как произошло, а, Сэймей? – Так спросил Хиромаса уже в повозке.
- Так ведь все произошло как произошло, Хиромаса. – Сэймей радостно улыбался, рассматривая Хиромасу.
- Знаешь, а мне вот до сих пор ничегошеньки вообще не понятно! Сэймей, прошу, объясни мне, что сейчас произошло?
- Ладно, ладно! – рассмеявшись, поднял руку Сэймей. – Помнишь, я сказал тебе, что госпожа Такако умерла? Это была ложь.
- Ложь?
- Ага.
- Ты, ты меня обманул, что ли, Сэймей?
- Ну, извини. Только я обманывал не тебя. Я обманывал волосы.
- Что?
- Волосы оторвались от лица госпожи Такако только потому, и именно потому, что решили, что госпожа Такако мертва. А я, когда держал ее голову, на самом деле пальцами обеих рук пережимал кровяную жилу, которая находится на шее.
- Кровяную жилу?
- Ну да. Если кровяную жилу некоторое время пережимать, то у человека дух на некоторое время куда-то исчезает, понимаешь ли.
Хиромаса молчал.
- Ну, а сердце в это время все равно работает. Поэтому мне было необходимо, чтобы волосы схватились и за твою руку. Ведь в этом случае волосы стали чувствовать биение твоего сердца. И им стало сложно различить, стучит ли сердце у госпожи Такако.
- Но ведь именно ты сказал, что она умерла, Сэймей.
- Если бы я так не сказал, волосы бы не отпустили госпожу Такако. И еще, волосы я смог обмануть именно потому, что ты поверил моим словам. Так что все – благодаря тебе, Хиромаса.
- Знаешь, что-то я не могу порадоваться твоим словам…
- Это был критический момент, между жизнью и смертью. Если бы я там стал готовить заклинание, или табличку с заклинанием, а потом это все произносить, то госпожа Такако умерла бы на самом деле. Если бы я попытался сжечь те волосы огнем, то огонь перекинулся бы на волосы самой госпожи Такако…
- Ох…
- Все благодаря тебе, Хиромаса.
- Ну…
- Ты всех спас.
- Не может быть, Сэймей! Ты же не собирался все это устраивать с самого начала, когда мы собирались идти в усадьбу госпожи Такако, и ты говорил, что я тебе понадоблюсь?
- Не может этого быть. Я тогда обо всем этом даже не думал. Я ведь и про волосы ничего не знал.
- Ну, это точно. Но… - Что-то все же не давало покоя Хиромасе. Он недовольно поджал губы. – Это все понятно, Сэймей. Но вот скажи, ты сейчас куда направляешься?
- Не знаю.
- Не знаешь?
- Ага.
- Почему?
- А ты у него спроси! – И Сэймей протянул в сторону Хиромасы правую руку.
- Что?
- А, тебе не видно? Вот же! – И Сэймей подсунул правую руку еще ближе Хиромасе. Сложенными вместе указательным и большим пальцами Сэймей словно бы что-то держал, подняв кончики пальцев щепоткой вверх. Хиромаса поднял шторку, впустив внутрь повозки свет луны. Сэймей поднес сжатые пальцы в поток лунного света. Между его указательным и большим пальцами было зажато…
- Что это?! – Вскричал Хиромаса.
Это был один тонкий черный волосок. И кончик этого волоса указывал именно в ту сторону, куда двигалась повозка. Словно бы где-то там впереди существовала какая-то магнетическая сила, которая тянула к себе этот волосок.
- Я, перед тем, как волосы сжигать, отделил один. Этот волос должен нас привести…
- Куда?
- К хозяину волос. К тому, кто заклял волосы на убийство госпожи Такако. – сказал Сэймей.

7

Когда полная луна склонилась далеко на запад, повозка остановилась. Слышался шум реки на отмели. Сэймей и Хиромаса вышли из повозки. Они были в восточной части Столицы, на краю моста через реку Камогава.
На небе луна уже почти коснулась края гор на западе. А у моста, если приглядеться, виднелась тень человека, вобравшая в себя синий лунный свет.
Сэймей медленными шагами приблизился к этой тени. Женщина, женщина в накидке кацуги, из под которой виден только рот.
- Госпожа Такако мертва. Твои волосы задушили ее. – Тихим голосом сказал Сэймей. И тут красные губы, единственное, что можно было разглядеть под накидкой, растянулись вправо и влево, показав белые зубы.
- Какая радость! – смеющимися губами произнесла женщина.
- Не могли бы Вы оказать нам любезность и рассказать, почему так произошло? – на вопрос Сэймея женщина начала медленно рассказывать.
- Это было четыре года назад. В ту пору господин мой Фудзивара-но Ясунори был правителем Тотоми-но Куни, а я в том краю была его женщиной. И вот, четыре года назад господин мой Ясунори уехали назад, в Столицу. – Голова ее была опущена, и говорила она спокойно. – Он крепко накрепко обещался мне, что по приезде в Столицу, непременно вызовет меня к себе, но вот он уехал, год прошел, два прошло, три прошло, а он меня так и не позвал. Долго ли, коротко ли, вот и четыре года прошло, и с ветром прилетела мне весть, что у него появилась новая женщина, что к ней лежит его дорога… - Чем дальше говорила женщина, тем громче стучали ее зубы, клацали, то ли от гнева, а может быть от горя.
- Проклятый Ясунори! – раз, и изо рта женщины проросли клыки, и снова спрятались за губами. – Я должна была проверить искренность намерений господина моего Ясунори, и вот этою весною я одна-одинешенька ушла из своего дома в Столицу. Но по дороге настигла меня болезнь, истратила я все свои бедные сбережения в пути, и с постоялого двора отправила господину моему письмо. Было это десять дней назад…
Ясунори явился. Почему-то он пришел совершенно один, без слуг. Увидел женщину, воскликнул: «Ах, любимая!», руки жал и слезы проливал крупные и частые. Когда женщина услышала от возлюбленного: «Идем же вместе в Столицу», вроде и болезнь ее излечилась, и она кое-как смогла встать на ноги, и когда они дошли наконец-то до реки Камогава, уже была ночь.
«Поскорее бы в Столицу!» - и вот, когда даже ночью гонимая этими только мыслями женщина первой начала переходить через мост, Ясунори вдруг ударил ее мечом в спину. И только получив удар, женщина вдруг осознала истинные намерения Ясунори: убить ее, помеху, здесь, в безлюдном на его счастье месте, а труп сбросить в реку Камогава, и убежать… Вот почему он был один. И то, что к реке они пришли ночью, тоже было задумано с самого начала.
Решив, что с первого удара мечом «тачи» он лишил женщину жизни, Ясунори на мгновение привалился к перилам моста перевести дух. И тут женщина восстала, она выхватила у Ясунори меч и вонзила в его грудь, убивая. Ясунори умер, но и сама женщина была тяжело ранена, поэтому ей оставалось жить всего несколько ударов сердца.
- И тогда подумала я, стану я «икирё», живым призраком, и убью женщину Ясунори, которая еще жива… - тут зубы женщины заклацали с новой силой. – Срезала я уд Ясунори, выколупала его глаза, а сама себя, вот! Кожу с головы! - и женщина резко сдернула кацуги.
- Ох! – это воскликнул Хиромаса.
От бровей и выше кожа с головы женщины была срезана, и виднелась залитая кровью черепная кость.
- Волосы черные мои, весь мой гнев вобравшие, убили они соперницу проклятую… - глаза женщины лопнули к вискам, а изо рта выросли клыки.
- А-а-а! – завыла она, запрокинув голову к небу. – Какая радость! Какое горе! Какая радость! Какое горе! - пока она так говорила, ее тело стал бледнеть, а когда совсем истаяло, стихли и крики: «Какая радость!» и «Какое горе!».
Настала долгая тишина. А потом:
- Все закончилось, Хиромаса. – коротко прошептал Сэймей. А Хиромаса в ответ только кивнул. Кивнул, а сам все смотрел туда, где исчез призрак женщины, и никуда не двигался. Сэймей и Хиромаса долго стояли на холодном осеннем ветру.

8

На следующий день послали искать под мостом через реку Камогава, и со дна реки подняли трупы Фудзивара-но Ясунори и женщины без кожи на голове.


Перевод (с) Колышкина С.С.



Сайт управляется системой uCoz